Язык города

В Петербурге сошлись люди разных земель, сошлись раз и навсегда. <…> Так получилось, что в самых своих истоках русский язык Петербурга был пестрым. Он не имел устойчивой традиции – и должен был её создать.

В Москве в основе образования городской речи все же устная речь, в Петербурге такой основой стала речь письменная.

Москвич говорил примерно так (говорит и теперь, но не каждый), как на качелях качался, предударный слог возносил выше подударного, протяжно тянул, как пел, с растяжкой, а остальные безударные гласные проглатывал <…>. Москвичей, в свою очередь, удивляла равномерность, ровность петербургского произношения; они приписывали такое произношение сырости столичных каналов и ветреных набережных, у которых не хочется и рта раскрывать.

Чтобы не путаться и выразить мысль точнее, возникла необходимость в повторении слов, и это как будто сдержало на время растворение их смысла; мы и сегодня частенько так делаем, стремясь сохранить ускользающее значение старого слова (целиком и полностью, например).

Молва называла чиновников множеством описательных оборотов – прямое слово обходят как исчадие ада. «Рыцари перышка», «сидят за зеленым сукном своих бюро», величая друг друга «государственными деятелями».

Давно замечено, что в России именно радикально настроенные социальные группы обладали повышенным интересом к иностранным словам.

Поэты как бы предчувствуют будущий язык науки, а в научно-популярной литературе новая терминология пробивает себе дорогу. Более того, именно такая литература, особенно оригинальная, а не переводная, на каждом новом витке развития науки подготавливает общественное сознание к восприятию новых научных терминов.

Политическое размежевание в обществе сказалось на составе русского политического словаря. Такие слова выбирали с пристрастием, их толковали тенденциозно, и всегда проглядывала в журнальной полемике общественная позиция.

Обносилось слово – на смену приходит новое, что таилось в запасниках словаря, подключается к устаревающему, наполняя его новым значением, но тут же и снимая с него налет исключительности и единственности.